Летела «Боингом-757» из Москвы. Взлетаем. Всё как всегда. Лётчик такого-то класса .... Потом — информация о полёте. Тоже рядовая. И вдруг «самолёт... кх-кх-кх... пролетит над территорией Украины». Салон замер и выдохнул дружное в полной тишине — полное ужаса: «Ах!» ... Потом оказалось, что говорили «самолет НЕ пролетит над территорией Украины», просто частицу «НЕ» диктофон проглотил (хрипами). Короткая зарисовка, но многозначительная.
РУССКОЕ НЕБО
РОДНАЯ ДО СЛЁЗ ЗЕМЛЯ...
Летим в Крым. В проходе салона висят мониторы. Это отвлекает от неизбежной мысли, которая есть — я уверена в этом — у всех и всегда — боже, не дай самолёту упасть. Сразу после взлета мониторы включаются и показывают маршрут. «Москва-Симферополь» — прямехонько через Донбасс. А ведь только что нас успокоили «В целях безопасности полёта самолёт не пролетит над территорией Украины». Правда, подлый диктофон запикал «не», но команда заверила. Тревога снова оказалась ложной — в программу мониторинга полёта просто не забили новый маршрут. Раньше его длительность составляла час пятьдесят. Сейчас два часа с мелочью. 15 лишних минут ради того, чтобы потом наши тела не собирали по фрагментам и не опознавали при помощи генетической экспертизы — согласитесь, смешная цена.
Тронулись, теперь изображение самолётика на экране будет точно отображать наше место во вселенной. Русский космос как он есть. Небо России. Недаром я выпросила место у окна, хотя и в хвосте. Там лучше на случай аварии кстати. В окне видно Родину так, как ни по какому телевизору не покажут. Пробив облака выходим к солнечному океану. Сквозь облачный туман внизу золотой амальгамой отблескивают русские озёра и реки. Белоснежно-облачная, залитая солнцем и бескрайняя, золотая от рек и озёр — это моя Родина, лучшая в мире страна — Россия.
Слушайте, вы, московская жалкая тусовка офисно-дебильного планктона, рыдающая по любому поводу, пятая колонна снизу. Россия — лучшая в мире страна. Не только потому, что для меня небо России — особое, оно ближе к богу, чем в любом другом уголке планеты. Не только потому, что наши реки с высоты в несколько километров блестят чистым золотом, которому вторит золото куполов всех церквей Руси. Просто я смотрю на Россиюшку из этого русского Поднебесья — лаборатории Бога — и чувствую, что это пространство и есть русский космос, откуда родом русская душа, не измеряющая мироздание только потребительской корзиной.
Тула. Орёл. Курск. И вот на экране монитора самолёт приближается к той вмятине, где по большой, как живот беременной женщины, окружности Новороссия входит в самую мякоть России. Карта как символ, мысли несутся как Донские кони. Самолёт идёт почти по российско-украинской границе. За что нам всё это? Что за детская беспечность и незлобивость русской души на протяжение последних ста с небольшим лет отдала эту исконно русскую землю — Новороссию. Сначала от широты душевной братьям. А потом новые фашисты пришли ее терзать. Да, мы не прагматичны. Америкосы никогда бы и пяди не отдали Мексике, например. Монитор как очевидец истории для умеющих думать говорит о многом. Например, о том, что Ростов уже позади, а впереди Краснодар, из-за которого выглядывает и призрак Горби и его Ставрополье, куда устремился игрушечный самолётик на экране, ещё одна веха полёта и истории. Мы делаем резкий поворот на Крым. Под крылом — море. Скоро там будет мост...
И вот — под дых, ударом прямо в сердце — пошёл Крым. Божественно прекрасный. Улыбаюсь и не могу остановиться, а по лицу — ну как её остановить?! — течёт слеза!
РОДНОЙ! Часть моих предков жила в Феодосии ещё до прихода сюда Российской Империи. А при ней у прадедов был трёхэтажный дом и частная судовладельческая компания. Россия продавала зерно миру, мои предки возили его морем. В советское время в Севастополе жили сестра матери и двоюродный брат отца, военный моряк. Он «ходил»1 на АПЛ сначала на Дальнем Востоке, потом просто на советском военном корабле уже на Черноморском флоте. И та, и другой в разное время умерли от рака. Всё, что есть у меня в Крыму — воспоминания о проведенной в Севастополе части моего детства и родные могилы. Не могу отвести взгляд от иллюминатора — пески восточной части сменяют леса, потом степной и горный Крым — мы берём курс на столицу. Крым огромный, размером с небольшое европейское государство — хотя многие привыкли считать, что Крым — маленький полуостров. Мне хочется погладить его как ласкового верного щенка, уснувшего, свернувшись колечком у ног. И я пальцем глажу окно, представляя, что глажу эту землю как ребенка.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛАНДШАВТ
В самолёте я познакомилась и разговорилась с соседями «по небу» — мать и её неженатый сын лет сорока с небольшим Саша едут в Крым домой. Живут они в Москве, но имеют ещё и однокомнатную квартиру в Крыму — на южном берегу и проводят там несколько месяцев летом. Купили они её или получили ещё при СССР, не спросила. Но была она у них ещё в Крыму украинском. Теперь им предстоит переоформить её по русским законам. Как и всем крымчанам свою недвижимость. Потом, когда небо закончилось, и я начала существовать уже на полуострове, в разговорах с людьми я спрашивала: видят ли они в этом проблему. В большинстве случаев — не видят. Но и переоформлять не торопятся. Хлопотно. Кто-то находит выход попроще, таких много2, кто-то занят другими делами и ждёт, когда законодательство заработает четко как часы. Кстати, не торопятся с недвижимостью не потому, что ждут возвращения в Украину. Этого никто не ждёт. Большинство не хотят, а те, кто хочет3 — в такую возможность не верят. Общее мнение — Крым в России всерьез и надолго.
— Все устаканится, — с оптимизмом сказал мне шофёр, когда мы ехали из аэропорта к морю.
И правда, Крым почти полгода в составе России, а огромным количеством санаториев и особняков владеют все еще украинские олигархи.
Только через пару недель после моего прилета в Крым местное телевидение буквально взорвалось новостью — власти Крыма решили национализировать недвижимость одиозного украинского олигарха Коломойского4, И то сказать, не он её строил, а наше некогда общее с нынешним местом пребывания этого монстра государства — СССР, а он получил всё, это наше общее богатство вполне мошенническим путём, к тому же после возвращения Крыма в Россию этот хитрован отказался платить по счетам Приватбанка в Крыму, то есть ещё и ограбил местное население на примерно десять миллиардов гривен. На уплату этого долга и пойдут средства от реализации сворованного мошенником добра.
Но вернёмся ко дню прилета. Вместе с Сашей и его командиром — мамой, мы ищем транспорт на юг. Парочка прижимистая и собирается ехать на автобусе или троллейбусе. Мне это не выгодно — лучше разделить траты на такси на всех. Выясняется,что средняя цена до ЮБК5 — две тысячи рублей. Это в идеале. Реально мы идем по площади, Саша, как рыцарь, тащит три больших спортивных сумки — две моих и мамину. Вместо объявленных в самолёте 25º Симферополь встречает нас всеми +30º. От жары и недосыпа земля слегка плывет у меня под ногами. И хочется, ах как хочется побыстрее к морю. Почувствовав это моё желание один из вечных частных извозчиков6 не отпуская нас из виду идёт за нами по пятам.
— Две с половиной, — твердит он, отвергая любую попытку снизить цену с таким уверенным равнодушием, с каким верблюд в Египте переносит жару.
Мама Саши цыкает на сына, мол, нам не надо и шепчет ему, я знаю даже что. Пока решение в пользу общественного транспорта не принято, я быстро подзываю Сашу и говорю:
— Поехали, я даю полторы, вы — одну тысячу за двоих. — Условия московской интеллигенции в двадцать третьем поколении кажутся сказочными и мы едем в сторону перевала.
КРЫМ ВСЁ ТОТ ЖЕ
Ветерок в окна помогает перенести жару, я успеваю сдёрнуть с себя чёрную футболку с изображением Ватикана, в котором побывала 18 лет назад, и остаюсь в чёрной майке, продуваемой всеми ветрами — кайф! Восторг от сознания, что встреча всё-таки состоялась, делает моё тело почти невесомым. Ближе к перевалу жара отступает.
На часах эпохи 23 августа 2014 года, 160 дней после референдума, 158 дней Крым в России. Я счастлива.
Дорога — это немногим более часа до ЮБК и дальше вдоль южного берега Крыма до горы Ай Петри, где находится мой санаторий.
Вдоль дороги, как и всюду в России, — рекламные баннеры, почти все на русском языке. Больше половины — с изображением Жириновского. На десять Жириновских — один Зюганов и два Аксёнова вместе с Константиновым. Последние назвали себя «команда победителей». Имеют право. Скоро выборы.
Почему-то даже этот политический обычно тягостный для меня своей навязчивостью ландшафт сейчас мне кажется милым и возвышенным. Почему? Да всё просто — это русские лидеры, Крым вернулся домой.
БЕЖЕНЦЫ
Сравнение Крыма с Донбассом не ново — оно на слуху и в прессе, и в разговорах людей.
Всё казалось бы просто — не случись воистину уникального вежливого референдума и согласия России принять спасаемую от лютой киевской банды землю — здесь, в этом благодатном краю, могло быть ровно то же самое, что случилось на Донбассе — ад.
Летели бы фосфорные бомбы на дома. Отрывали бы головы детям и старухам снаряды украинских «освободителей-карателей» .
Но не раз я слышала от самих донецких: «Мы не думали, что начнется такое, когда проводили наш референдум по образцу крымского. Думали, что всё будет как в Крыму — Россия примет и нас».
Не знаю, могла ли пойти на это Россия, учитывая международный расклад сил. Хочется верить, что хотела и не могла. Ведь если могла, и не помогла, тогда это называется предательство.
И тогда лучше не жить, потому что жить и понимать, что власти России «слили Донбасс», невыносимо. Мне мало знать, что идёт гуманитарная помощь. Мне хотелось бы знать, почему не вошли наши войска. И не устроит меня детский лепет о угрозе Третьей мировой. Да нет её и не будет. Есть счета российских олигархов в западных, включая американские, банках.
И цена им — неввод войск на Донбасс, смерти всё тех же донецких стариков, детишек, женщин.
И не могу я винить тех, кто уехал из земли Донецкой, спасая себя и семьи. Уезжают всё больше женщины — молодые, от двадцати до сорока примерно. Оставляя там, где горит земля, родителей, и воюющих мужей.
Сколь же их, этих беженок, в Крыму!
В санаториях они работают за полставки горничными и медсестрами. Зарплата примерно тысяч шесть — семь. Это меньше общероссийской пенсии даже без учета региональных надбавок. Но они благодарны и за такую возможность избежать смерти и войны. Разговорилась с одной из них. Зовут Наташа. Медсестра. Мечтала при первой возможности навестить своих в Славянске. Но в июле 2014 Славянск пал — перешёл под управление Киева. Значит, поездка откладывается.
Как многие курортники в Крыму, я подхватила ангину, еду мне носят в номер из ресторана, её хватит, чтобы прокормить взвод солдат.
Почти всё отдаю моей новой подруге из Донбасса. Беженка, горничная на этаже, она недавно получила аванс — 2 или 3 тысячи рублей. Мне неловко за такие её заработки.
Их планы не определены — возвращаться некуда, война, у многих домов уже нет — разбомбило «родное» киевское правительство, для которого они — люди «второго сорта».
Зимой многие санатории не работают, и что будут делать эти женщины — они сами не знают. Надо где-то жить, и где-то работать. В Крыму зима- мертвый сезон.
На пляж я почти не хожу — днём принимаю процедуры — недаром же деньги заплачены. Да и ангина медленно идёт на убыль.
Но вот наконец как-то через недельку ближе к вечеру выбралась к морю. Сотни полторы ступенек вниз — не проблема. Сбегать легко, да и ангина уже прошла. Про подъём стараюсь не думать — о какой «спортивной форме» можно говорить, если в Москве я сутками сижу у компьютера?
Море прекрасно, не важно, утро, день или вечер. Быстро смеркается и пляж пустеет.
В сумерках, наплававшись вволю, на почти пустом пляже вижу у самой стены, ещё тёплой от дневного солнца, притулившуюся немолодую пару. Камни греют, вечер уже не жаркий — бархатный сезон всё-таки.
Разговорились. Володя — врач, Марина занималась недвижимостью. Оба из Донецка. С ними дочка, школьница.
Без определённых планов на будущее. Здесь они недорого сняли комнатку.
— Каждый вечер я прихожу на пляж, каждый вечер вижу моих новых друзей. О войне на Донбассе они не говорят, и я молчу. Зачем портить людям настроение? Но совсем не говорить о жизни не получается, это и понятно. Месяц невольного отпуска скоро заканчивается — что дальше?
У меня дача в Подмосковье, я предлагаю им бесплатно на ней жить. Правда, надо ещё получить добро у мамы. Но, надеюсь, убедить её. Марина благодарит и отказывается — в России у них есть родня. Впрочем, там им тоже жить не совсем удобно. Назад на Донбасс они не будут возвращаться. Хотя там осталась недвижимость и очень даже приличная. Большая квартира закрыта, соседи обещали присмотреть. Марина рвётся проверить: что там и как. То есть, душа волнуется и рвется, а разум запрещает это делать.
Ребята приглашают меня к себе в гости, здесь же, рядом с корпусом на территории санатория — частный сектор. По сравнению с подвалами, в которых прячутся дети Донецкой земли, это рай. Это даже не первый этаж, но и не подвал. Вход с улицы в комнатку без прихожей и прочих «заморочек». Комнатенка размером в одну громадную кровать на троих — прямо на земле, дом без фундамента, над кроватью-комнатой — под потолком — телевизор — это святое. За занавеской — удобства (прямо в комнате!). И кухонька тоже — часть комнаты, отгороженная шторкой. «Скворешня», так назвала я этот самострой. Стоит этот рай полторы тысячи рублей в сутки. А веранда, где мы сидим и пьём чай, это просто стол в саду у входа в это импровизированное жилище-скворешню. Впрочем, пока на улице под тридцать, сгодится и такое жильё.
Через пару дней я не вижу на пляже моих друзей и начинаю сильно беспокоиться — понятно, что уехали, но куда?
И вдруг, ещё через день, они появляются снова.
Они уезжали, но с полдороги вернулись. На Украину ехать опасно и бессмысленно. Они пытались найти приют в Крыму подешевле и работу, но не вышло.
Слава Богу, хозяйка не успела никому сдать скворешню, и даже снизила цену вдвое. Но на пару дней.
Марина искала работу, но безуспешно. За те копейки, что предлагают в качестве зарплаты, снять жильё не удастся. Я говорю Володе, что врач в Крыму имеет шанс найти работу. Он молчит. Понимаю, что все места, где более или менее прилично платят, заняты.
Ещё пару дней мы сидим у тёплой каменной стены на пляже до глубокой ночи. До звёзд на небе. Звезды вечны, как и море. И война когда-нибудь закончится …
Через два дня мои друзья все-таки уехали. Куда? Не знаю...
Они уехали молча, без упрёков к России , Украине, ко времени и к войне.Август-сентябрь 2014 год
Продолжение следует...
© Москва-Симферополь
________________________1 Моряки не плавают, они ходят (здесь и далее, если не оговорено иное — примечания автора)
2 Аренда, всякие договоры — временные конечно
3 Такие тоже есть, хотя их крайне мало
4 Игорь Валерьевич Коломойский (укр. Ігор Валерійович Коломойський; 13 февраля 1963, Днепропетровск) — украинский бизнесмен, политический и общественный деятель (примечание редактора)
5 Южный берег Крыма — одна из важнейших и наиболее популярных в бывшем СССР приморских зон курортного лечения, отдыха и туризма; включает города-курорты Алупка, Ялта, Алушта, Судак и многочисленные курортные посёлки и курортные местности. Занимает полосу черноморского побережья Крыма на южном склоне Главного хребта Крымских гор от мыса Айя на западе до массива Кара-Даг на востоке протяжённостью около 150 км и шириной 2-8 км. Занимает территории Севастопольского (частично), Ялтинского, Алуштинского, Судакского и частично Феодосийского регионов Крыма. Отличительной климатической особенностью региона является то что здесь господствует субтропический средиземноморский климат сухого, полусухого и полувлажного типов в зависимости от господствующих ветров и высоты над уровнем моря (Примечание редактора)
6 При любых строях, государствах и режимах, крымский частный извоз был непробиваем и живуч
